Всеволод Чубенко: «Вологодских классиков многие почему-то изначально представляют как устаревшую нудятину»

—  Как вам удавалось совмещать в  себе творца и  функционера?

—  Моя первая и  основная профессия  — это, конечно  же, артист. Всё, чем я  занимался, это тоже моя профессия. Потому что и  такое образование у  меня тоже есть. Поэтому никогда ничьего места я  не  занимал и  занимать не  собираюсь. Сам я  никуда не  лезу, но  если мне предлагают и  у  меня есть желание, я  могу согласиться. Мне важно, чтобы мне нравилось то, что я  делаю, чтобы мне самому нравился результат. Просто просиживать штаны, терять драгоценное время я  бы не  стал. Но  пока я  еще в  силах делать что-то на  сцене, то, думаю, я  и  должен это делать.

—  Как получалось это совмещать? Выполняли административные функции, а  в  голове всё равно сцена?

-Нет, ну  почему?! Вы  меня подталкиваете к  тому, что я  не  занимался своей работой, а  думал о  чем-то другом? Вот уж  нет! Дело абсолютно в  другом. В  тех  же официальных кабинетах у  всех есть хобби. Кто-то охотник, кто-то рыбак, кто-то просто водку пьёт, это дело каждого. Вот и  у  меня было свободное от  работы время…

«Никогда ничьего места я  не  занимал и  занимать не  собираюсь» Фото пресс-службы Вологодского  ЗСО.

—  То  есть во  время «государевой службы» театр для вас оставался как хобби?

—  Да. Мне говорили: «Ты  когда влетаешь в  дом актера после какого-нибудь совещания, на  тебе лица нет, через полтора часа спектакля ты  — живой нормальный здоровый человек». Потому что на  сцене я  скинул всё, что мне было не  нужно, получил свою дозу адреналина и  дальше я  опять нормальный человек.

—  Прямо с  совещаний на  спектакль прибегали?

—  Да, всякое бывало! (отмахивается)

—  Как вам работалось директором в  драматическом театре в  Великом Новгороде?

—  Потрясающее жутковатое здание, очень красивое. Оно внесёно в  перечень объектов архитектурного наследия советской эпохи. Не  памятник! Слава богу, не  памятник! Здание театра по  этажам чуть меньше нашей областной администрации. Там одиннадцать этажей.

—  В  театре?!!!

—  Представляете?! Когда я  сдавал все нормы пожарной безопасности, подаю пожарному свою зачетку, чтобы он  расписался, а  он  так тихонько меня спрашивает: «Всеволод Васильевич, а  как вы  сами в  вашем театре ориентируетесь? Мы  тут заблудились!»

Я  все-таки не  родной был в  том театре. Пришлому человеку всегда сложнее с  людьми. Потому что там уже такие… очень устоявшиеся отношения. И  ты  так входишь между этими жерновами,  и  думаешь, как  бы тебя там не  перемололи. Но  это, естественно, в  каждом коллективе так.

  «Здание Новгородского театра драмы им.  Ф.  М.  Достоевского» Фото PhotoLine

Там у  меня были задачи, которые передо мной поставил губернатор. И, слава богу, все эти задачи, с  его помощью, я  решил. Я  умею исполнять то, что поручено. Для меня важно, чтобы была четко поставленная задача. А  когда размыто «Ну, давай, там что-нибудь сделай!»  — «Нет, ребята, вы  же сами меня потом за  это что-нибудь возьмёте и  скажете: «Что ты  наделал?!»  — «Ну  вы  же сказали что-нибудь!»  — «А  это не  то  что-нибудь, которое мы  хотели!» Поэтому, как только речь заходит про «сделать что-нибудь»   — сразу  нет. Чётко поставленная задача. И  как я  буду эту задачу выполнять, это, пожалуйста, не  суйтесь. Задача поставлена? Всё! Вы  с  меня спросите выполнение. А  если вы  меня будете на  каждом шагу контролировать, то  я  скажу: «Да  идите  вы! Выполняйте сами!» Такой опыт есть тоже.

Но  мне всегда интересно узнавать что-то, чего я  не  знаю.

—  Например?

—  Например, пробовать себя там, где я  себя ещё не  попробовал. Тоже директорство театром. Я  вдруг выяснил, что директор театра  — это самый зависимый человек: его постоянно покусывают подчиненные, ты  им  всё должен, а  с  другой стороны точно также кусает руководство. Я  когда это осознал, подумал: «Нифига себе, как интересно!»

—  Больше не  хочется быть директором театра?

—  Зависит от  конкретного предложения. А  так, за  время этой «творческой паузы», некоторые проекты, к  сожалению, растворились, тем не  менее, появился «Крокодил» по  Саше Черному, «Любовница» Вишневского. Ну, а  сейчас, жизнь пошла дальше: «Муж Татьяны», «Охота жить», «Аристократы духа».

  «Благоустройство новгородского театра драмы» Фото со  страницы Всеволода Чубенко ВКонтакте

Гастроли, фестивали, совместные проекты

—  На  ближайшее время что уже запланировали?

—  Сейчас мне нужно откатать два уже готовых спектакля. Год назад мы  с  Олегом Емельяновым сделали Шукшина. Я  считаю, он  ещё не  докатан. На  днях мы  едем в  Екатеринбург на  фестиваль, потом под вопросом Молдавия, потом Германия, ну  и, конечно  же, по  области. Мы  прекрасно съездили в  Верховажье, в  Белозерск, в  Кириллов. Был замечательный показ в  Вологодском районе  — в  Надеево. И  есть желание это продолжить. Потому что мы  видим, что спектакль по  Шукшину  — это точное попадание, в  каком  бы городе он  ни  проходил  — в  большом или маленьком  — люди принимают одинаково тепло.

Спектакль «Аристократы духа» только что был в  Литве, сейчас снова Литва, уже другой фестиваль, ну  и  дальше там есть ряд фестивалей, на  которые, я  надеюсь, получится поехать.

—  Для чего сейчас ездите на  фестивали?

—  Задачи с  возрастом меняются. Сначала хотелось просто показать себя, потом что-нибудь обязательно завоевать, а  постепенно всё больше и  больше хочется общения. Например, у  двух моих спектаклей была премьера за  рубежом. Их  там, правда, не  сильно оценили, но  я  прекрасно понимаю, что это премьеры, я  ещё и  сам не  знаю, что получилось. Зато мне интересно услышать иное, не  вологодское мнение, международное. Хочу услышать советы. И  я  для себя отмечаю: «Ага, это я  изменю, это усилю, это оставлю». Важно послушать, пообщаться, посмотреть на  других… иногда. Но  зачастую не  хочется смотреть на  других. Я, как в  том анекдоте: Чукча не  читатель, чукча  — писатель.

«Спектакль «Муж Татьяны» Фото из  группы «Своего театра» ВКонтакте

—  То  есть другие спектакли не  часто посещаете?

—  Не  часто. А  то  придёшь и  бывает так стыдно. Вот ты  пришел, у  тебя бейджик участника фестиваля, и  уйти-то нельзя, а  так хочется, потому что через пятнадцать минут уже всё понятно. Но  иногда, конечно, сидишь и  думаешь: «Ох  ты  ж! Собаки, как сделали!» И  так по-хорошему завидуешь. Но  это реже.

—  Как сейчас проходит каждый ваш день? В  каких делах?

—  Дел-то полно! Сейчас вот дочку в  школу. По  дому, хозяйству, по  даче. Ну  и, конечно, спектакли. Для меня театральный сезон летом не  заканчивался. Спектакли в  Вологде идут круглый  год. Сегодня вот встречаемся с  Олегом Емельяновым, чтобы повторить Шукшина. Потому что вот-вот оба разъедемся. Он  на  свои гастроли, я  на  свои и  мы  уже встретимся практически только на  спектакле в  Екатеринбурге.

На  днях я  улетаю в  Польшу, во  Вроцлав, там мы  играем «Эмигрантов». И, я  уже смеюсь, потому что оттуда потом в  составе делегации польского театра лечу в  Иркутск. Наш спектакль ввели в  репертуар польского театра. Второй год я  езжу туда его играть. Примерно раз в  пол года сразу несколько спектаклей подряд. И  вот мы  с  ними вместе были на  гастролях в  Петербурге, а  теперь полетим в  Иркутск.

  «Спектакль «Эмигранты» в  составе польского театра» Фото со  страницы Всеволода Чубенко ВКонктакте.

—  Почему вы  продолжаете жить в  Вологде? Выезжаете на  фестивали, работали в  другом городе, но  все равно возвращаетесь в  Вологду. Почему?

—  Здесь мОй город. Я  родился и  вырос в  Саратове  — это большой город, почти миллионник. Работал в  Ростове на  Дону в  Днепропетровске некоторое время. Это огромные полутора-двухмиллионные города. Учился в  Москве. А  Вологда  — это город, который можно пройти за  час-полтора насквозь. Два звонка и  можно найти нужного человека или выяснить тот или иной вопрос. Это  же проще, комфортнее. Вот Новгород в  полтора раза меньше Вологды и  мне там уже было тоскливо. Не  хватало. Мы  приезжали с  женой и  дочкой в  Вологду, да  тут движуха, жизнь! Для меня самый оптимальный город от  300 до  500 тысяч жителей. Для жизни.

—  А  для работы?

—  Для работы, конечно, удобнее города побольше. Хотя я  считаю, что для Вологды с  её  населением театральная жизнь очень активная. Есть и  государственные, и  негосударственные театры, есть студии, которые уже переходят от  состояния самодеятельности к  профессионалам. Потрясающие ребята работают, растут, поступают в  театральные вузы. Я  считаю, что у  нас город в  этом плане очень даже продвинутый.

—  Не  хотелось переехать в  город побольше?

—  Нет, абсолютно. А  вот быть спокойно здесь, заниматься делом и  иметь возможность выезжать на  гастроли, фестивали, конкурсы  — это  да.

  «Веллеровский бомж в  спектакле «Аристократы духа» Фото со  страницы Всеволода Чубенко ВКонктате

—  Вы  когда выбираете произведения для спектакля, как вы  их  находите?

—  Абсолютно случайно.     

—  Вот, например, Шукшин откуда?

—  Ой, это давно! Мы  с  Олегом Емельяновым несколько лет к  нему подбирались. Вот, мы  Гоголя сделали… Кстати, 8  сентября 10 лет уже нашему спектаклю «Ссора». Вот Гоголя сделали и  сразу стали думать, что ещё. «А  давай Шукшина?»  — «А  давай!» И  вот так это и  тянулось. Потом я  уехал. А  когда вернулся уже решили доделать. А  вот спектакль «Аристократы духа»  — это из  «Буквоеда». Зашел с  дочкой, искал что-то другое. Вдруг смотрю «Бомж» Веллер. Открыл, прочёл одну страницу  — моё! Дальше уже спасибо Андрею Камендову, как режиссеру. А  бывает специально ищешь, вымучиваешь проблему какую-нибудь, но  это всё ерунда! Например, перекупил всего Славу  Сэ. Просят продолжение «Хомяков». Всё перечитал и  понял, нет, никакого продолжения не  надо делать. Всё хорошо только один раз.

«Спектакль «Детство» Фото из  группы «Своего театра» ВКонтакте

—  Мне очень нравится ваш спектакль «Детство» по  Пантелеймону Романову. Как вы  его нашли?

—  Это анекдотическая история получилась. В  филармонии сделали абонемент и  ко  мне обратился Геннадий Иванович Соболев: «Почитай что-нибудь!» Я  сказал: «С  удовольствием!» И  счастливо про это забыл. Проходит время, за  месяц-за два Геннадий Иванович снова звонит: «Ну  что? У  нас всё нормально?» Я  такой: »…А! Конечно всё нормально!» Обратился к  своему другу, театроведу Борису Ильину, он  предложил «Детство» и  даже быстренько накидал какой-то режиссерский план: где сократить, что оставить, музыка. И  я  как-то без особого вдохновения сделал  всё. Вышел на  сцену филармонии, думая, что это разовое такое мероприятие. Но  уже на  поклоне я  увидел в  зале глупые абсолютно улыбки и  распахнутые глаза, и  вдруг понял  — опа! —  неужели я  попал?! Неужели я  затронул что-то такое, о  чём сам и  не  знал? И  тогда только на  поклоне я  понял, что это не  разовая история. А  потом это всё удачливо связалось с  музеем «Мир забытых вещей», потому что весь этот музей  — это декорация к  этому спектаклю. Всё действие происходит в  такой  же усадьбе, где есть детские комнаты, столовая, каретник, двор. Сначала я  вижу, как люди пугаются анонса: «Это история мальчика, который жил в  19-м веке» и  все такие сразу «Ну-у, это что-то старинное и  скучное». И  только потом, на  самом спектакле они понимают, что и  язык, и  поступки, и  реакции героя  — абсолютно сегодняшние. И  это его курение, и  подсматривание за  девочками, и  первое осознание себя и  бога. Даже пожилые мужики выходят с  мокрыми глазами и  говорят: «У  нас было то  же самое». У  всех было то  же самое! Это процесс взросления человека! Он  не  меняется! И  не  важно, какой это век.

  Фото со  страницы Всеволода Чубенко ВКонктакте

—  Меня расстраивает, что программы, которые у  меня есть по  вологодским классикам от  Батюшкова до  Шаламова, не  так востребованы у  старших школьников, как хотелось  бы. Есть несколько школ, которые приходят регулярно: 32-я, в  которой учились мои сыновья, гимназия № 2 и  лицей. А  больше, например, Батюшков никому не  нужен. Или, к  примеру, есть Рубцов, и  только после программы московские зрители подходят и  удивляются: «Это какое-то совсем другое прочтение!»

—  Почему? Вы  увидели его иным?

—  Рубцова всегда почему-то подают как нечто лирическо-романтическо-пессимистическое. Какая-то вечная тоска. Да, у  него тоска есть, но  она действенная, активная. У  него  же мятущаяся душа была, а  не  лирически-упокоенная. Нет-нет, там совсем другое! Его  же крутило сильно, в  этом его трагедия. Но  в  этом и  есть исток его поэзии. Ведь, в  общем, неприкаянный мужик-то был.

—  Как вы  выбираете местных авторов? «Таааак нужно, кого-то здешнего».

—  Нет! Это часто всё случайно складывается. Во-первых, спасибо музею «Мир забытых вещей» Татьяне Владимировне Касьяненко. Практически по  всем вологодским писателям это она идейный вдохновитель. (вкрадчиво и  очень настойчиво) «Так! Сева… Не  подумать  ли тебе…?» Наш постоянный контакт с  Татьяной Владимировной и  Владимиром Сергеевым дал Вологде много поэтических спектаклей. И  мне бывает обидно, когда классиков изначально воспринимают как что-то устаревшее, как нудятину.

  «Спектакль по  Батюшкову в  гостеприимном музее Татьяны Касьяненко «Мир забытых вещей»

—  Что вас самого в  этих людях вдохновляет?

—  Так у  меня ведь изначально отношение такое  же. Это проблема ещё нашей школы, наверное. Не  знаю. То  ли заставляют заучивать отрывки и  дети не  понимают про  что. И  тогда: «Да  ну  его, Батюшкова».

—  А  на  самом деле он  какой?

—  На  самом деле он  ироничный. Он, естественно, романтик. Он  влюблен в  жизнь. Ну, пока был в  здоровом состоянии. Он  живой, любящий жизнь человек, а  главное  — у  него в  прозе удивительное чувство юмора! Он  так всё тонко подмечает и  так тонко посмеивается, ну  это чудо!

Для меня самое тяжелое, когда в  авторе нет самоиронии. Если он  только и  делает, что поучает с  умным лицом, то  это не  интересно. А  получается, что со  школы все помнят только серьёзного Батюшкова: «О, память сердца…» Как только я  нахожу хоть капельку самоиронии, за  которую я  потяну, то  всё  — автор для меня раскрывается, становится живым, настоящим. При этом очень поэтичным и  романтичным он  тоже остается.

Самый свежий пример  — это «Евгений Онегин». После спектакля «Муж Татьяны"люди каждый раз подходят ко  мне вот с  такими перевёрнутыми глазами: «Это  что? У  Пушкина так было написано?!»  — «Нет, я  сам придумал! Конечно, написано!» Потому что со  школы все помнят только сюжет, а  там ведь много авторских ответвлений, о  которых все забыли.

С  Олегом Емельяновым в  спектакле «Ссора,  Фото из  группы «Своего театра» ВКонктакте

В  поисках нового

—  Что-то принципиально новое хотите в  Вологде сделать?

—  Вот это, кстати, очень… Спасибо за  этот вопрос. Второй год понимаю, что уже старенький становлюсь. Уже какие-то вещи могу не  про… как это?..могу не  просекать. Я, к  сожалению, не  педагог. Во-первых, не  умею учить, а  во-вторых, не  люблю. Но  очень хочется поработать с  молодыми и  что-то сделать. Потому что я  вижу, что растет другое поколение. У  них даже не  менталитет другой, нет. Они вроде понятные, но  это что-то другое. А  тем не  менее, это тоже зрители. Я  тоже должен их  учитывать. Я  уж  не  говорю про «Кысю», спектакль, который приходит смотреть, наверное, третье поколение. Мне даже становится неудобно, думаю, надо заканчивать, а  то  старый мужик рассказывает про какие-то «похождения», перед двадцатилетними парнями, они мне скоро во  внуки будут годиться. Как-то я  коряво это объясняю… Я, вообще, спокойно отношусь к  сиюминутному мнению зрителя. Но  неспокойно отношусь к  тому, что это ведь МОИ проблемы, это Я  должен думать, что молодым зрителям интересно. Вернее так: что мне интересно сделать для них, чтобы им  было интересно посмотреть.

—  Как  же это можно совместить?

—  У  меня пока нет конкретного рецепта, плана. Мысли есть. И  я  их  думаю.